Карл Чинн - «Острые козырьки»: как это было. Билли Кимбер, «Бирмингемская банда» и ипподромные войны 1920-х
Бирмингемские воры постоянно вызывали проблемы, и 19 мая 1887 года «Бат Кроникл энд Уикли Газетт» подчеркнула это, сообщив читателям, что накануне скачек графства Сомерсет в Бат прибыла банда примерно из четырнадцати шулеров. За несколько дней до этого пятерым бирмингемцам подозрительного вида было предъявлено обвинение в покушении на совершение преступления, когда они бродили по станции Шраб Хилл в Вустере и высматривали жертву. Газета «Бирмингем Дейли Пост» от 13 мая утверждала, что они приехали в город, чтобы пойти на скачки, но по пути были перехвачены начальником полиции. Его сопровождал детектив из полиции Бирмингема, который отправился на станцию, чтобы помешать осуществлению гнусных намерений карманников.
Само собой, банды воров из Ливерпуля, Манчестера, Шеффилда, Ноттингема и различных районов Лондона тоже промышляли на местных ипподромах, но бирмингемские преступники, как и их столичные коллеги, похоже, были решительно настроены орудовать не только в собственной сфере влияния в Мидлендс и Уэст-Кантри, но и далеко за ее пределами. Такая преступность поддерживалась относительно низкими ценами на железнодорожные билеты. Без сомнения, самый большой куш можно было сорвать в Лондоне.
Осенью 1890 года газета «Шеффилд Дейли Телеграф» опубликовала интересную заметку о «Самом умном карманнике Лондона». Джеймс Кэрни обладал «удивительно маленьким ростом и едва доставал макушкой до балюстрады вокруг скамьи подсудимых в полицейском суда Саутворка» во время заседания, состоявшегося 3 ноября. Он предстал перед судом за то, что вылил на девушку чашку горячего кофе безо всякой на то причины, после чего повел себя грубо и не смог унять сквернословия, когда его схватили.
Пока Кэрни сидел на скамье подсудимых, его узнал детектив-сержант, который пришел в суд по другой причине. Он заявил, что преступник был «известным вором и, хотя ему не исполнилось и семнадцати, уже возглавлял шайку молодых воров, известную под названием “Бирмингемские парни”». Подельник знаменитого хозяина публичного дома и наставник молодых воров, Кэрни «был знаком всему Скотланд-Ярду как самый умный карманник Лондона».
Преступник явно гордился своей ужасной репутацией, улыбался и смотрел в потолок. Когда его приговорили к 21 дню каторжных работ, он повернулся, улыбнулся девушке, а затем «весьма нахально спрыгнул со скамьи подсудимых». По дороге в тюрьму Кэрни кривлялся и изображал детектива-сержанта, «развлекая тем самым других заключенных».
В Лондоне было множество привлекательных для карманников мест, но большинство из них все же предпочитало ипподромы, куда стекались разного рода жулики и аферисты. Это объяснялось беспечностью многих посетителей бегов и тем, что в большой толпе было легко затеряться. В августе 1885 года «Дейли Телеграф» опубликовала большую статью о проблеме жуликов (аферистов) и грубиянов под заголовком «О разгуле преступности». Называя себя «одним из многих», журналист на поезде поехал на крупные бега вместе с инспектором полиции. Во время этого путешествия он встретился с компанией «отъявленных негодяев».
Они были хуже обычных громил, потому что в них сочеталась любовь к погромам, хитрость и беззастенчивая жестокость. Зачастую они были вполне прилично одеты и достаточно образованы, чтобы поддержать непринужденный разговор с любой своей жертвой. Они работали группами по четыре-пять человек и выслеживали тех, кто выигрывал на скачках, чтобы лишить их всех денег. Если украдкой этого сделать не получалось, они переходили к насилию.
Один человек по прозвищу Красавчик Браун вспоминал, как вместе с ребятами «выследил» парня, который выиграл на скачках огромную сумму в 70 фунтов, что равнялось годовому заработку квалифицированного работника. Намеченная жертва понимала, что находится в опасности, и ни на шаг не отходила от двух высоких приятелей. Засунув руку глубоко в карман и сжимая там деньги, парень чувствовал себя в безопасности, пока Красавчик Браун не подошел к нему сзади и не ткнул ему в голову жесткой медной булавкой. Почувствовав боль, парень вскрикнул и вытащил руку из кармана, после чего его тут же мастерски обобрали.
Именно разгул преступности на многих ипподромах заставлял «Дейли Телеграф» не раз стенать о хулиганстве на скачках в серии заметных статей, опубликованных в 1898 году. В «Ньюкасл Джорнал» от 29 августа того же года сообщалось, что это, бесспорно, тема для романа, к которой «за последние двадцать лет время от времени обращались все ведущие спортивные газеты». Более того, хулиганство не было «специфической болезнью, характерной лишь для скачек».
Наравне с воровством, обчисткой карманов и разбойными нападениями при свете дня оно входило в число преступлений, которые случаются всякий раз, когда в одном месте собирается значительное количество людей. Впрочем, хоть и нельзя говорить о хулиганстве на скачках так, словно это было «особенно грубое или единственное в своем роде правонарушение», справедливо заметить, что «на скачках с большей вероятностью, чем на других общественных собраниях, могли произойти карманные кражи, беспорядки, грубые столкновения и перебранки». Это объяснялось тем, что «во всей своей целесообразности закон не предоставлял скачкам такую защиту, которая полагалась для остальных собраний».
Скачками в Британии руководил Клуб жокеев, и его распорядителей частенько обвиняли в засилье преступности на ипподромах. Но «что мог сделать Клуб жокеев? У них не было полномочий на арест правонарушителей или противодействие их преступлениям». Корреспондент «Ньюкасл Джорнал» сравнил эту печальную ситуацию с положением железнодорожных компаний, имевших специальные предписания для того, чтобы не допускать в поезда, на платформы, на станции и в прочие владения подозрительных личностей и преступников. У руководства скачек такой власти не было. В отсутствие правительственных шагов, направленных на решение этой проблемы, беззаконие на ипподромах процветало и поддерживалось самим устройством ипподромов.
Когда в 1875 году открылся ипподром Сандон-Парк, он стал первым закрытым ипподромом в стране. Это означало, что руководству было проще брать со зрителей плату за вход. Впоследствии закрытыми становилось все больше ипподромов, и на каждом выделялись специальные зоны для разного рода зрителей в соответствии с их социальным статусом и доходом. В наиболее престижном секторе для членов клуба стояли самые богатые зрители. Букмекерам не разрешалось размешать свои палатки в этой зоне и принимать ставки. Вместо этого они выстраивались по другую сторону ограды, которая опоясывала сектор для членов клуба, и выкрикивали коэффициенты для потенциальных игроков. Эти букмекеры стояли в Таттерсол-ринге, но брали ставки в кредит, в то время как остальные букмекеры в этом секторе – и вообще все остальные букмекеры – принимали только наличные деньги.
Таттерсол-ринг был самым дорогим сектором для зрителей, которые не являлись членами клуба. Следующим был силвер-ринг. Как явствует из названия, билет в него стоил дешевле, и местные букмекеры, как и зрители, были не столь богаты. Букмекер силвер-ринга Гарри Дентон, скончавшийся в 1949 году, вспоминал, что на ипподроме Кемптон-Парк букмекеры вроде него «принимали ставки на нижних ярусах трибун и по всему рингу, у них не было ни очередей, ни определенного места, и каждый раз место приходилось искать снова». На них были «самые разные костюмы, каждый одевался на свой лад, но большинство ходило в разноцветных или клетчатых пиджаках и белых шляпах».
В 1896 году в то время уже престарелый Джулиус Саймонс «предпочитал костюм исследователя Африки – белый пиджак и пробковый шлем – и стоял на нижнем ярусе вместе с большинством букмекеров силвер-ринга». Не менее известной личностью был Джордж Лин. Он все время повторял свой девиз «выиграй на раз-два» и носил старомодный сюртук с цилиндром. Мори и Джени Марксы называли себя «Наши парни» и одевались, как гардемарины. В 1880-х они таскали с собой спасательную шлюпку, чтобы привлечь внимание на дерби в Эпсом-Даунс.
Наконец, многие посетители скачек, которые не могли позволить себе покупку билета в силвер-ринг, бесплатно стояли в открытых зонах, которые назывались «задворками», где тоже работали букмекеры, готовые принимать ставки. По свидетельству газеты «Шеффилд Дейли Телеграф» от 13 августа 1892 года, «Таттерсол-ринге было безопасно», но, как говорится, «там все хорошо, но туда еще добраться надо». Более того, «нужно уметь договариваться, а это не каждому под силу».
Несмотря на эти проблемы, 23 июля 1992 года «Йоркшир Газетт» подчеркнула, что Клуб жокеев прекрасно охранял сектор Таттерсола, откуда «безжалостно выдворяли всех жуликов, мошенников и воров». Напротив, дешевые сектора на всех ипподромах контролировались спустя рукава, поэтому посетителей силвер-ринга обворовывали прямо при свете дня. Угроза исходила не только от карманников и бандитов – были и преступники другого сорта, которые выдавали себя за букмекеров, но на самом деле были обычными уэлшерами.
